автор не известен (мне во всяком случае)

Когда-то летняя гроза
Взрывала воздух как из пушки,
Он так любил её глаза...
Она - пушистые игрушки.

Они вдвоём не знали ссор,
Гуляли за руку беспечно,
Она смеялась, нежный взор
Он в память вкладывал навечно.

Однажды в ясный тёплый день
Он подарил с улыбкой мишку,
И в час разлук она теперь
Смотрела на него как в книжку.

Скучая сильно по любви,
Прижав к груди свою игрушку,
Она смотрела на часы,
Ждала и плакала в подушку.

Он приходил и радость их
Всё делала прекрасно-чистым,
И мишка всё смотрел на них
С улыбкой на лице пушистом...

Но вот однажды, в сентябре
Он не пришёл, она узнала -
Неподалёку во дворе
Его другая целовала...

Она не знала, как ей жить...
Что за нелепая ошибка!
Со злости стала рвать, крушить...
Исчезла мишкина улыбка.

Она порвала мишке глаз,
И посадила на окошко...
Заплакал мишка бы сейчас,
Ему бы слёз хотя б немножко

А за окном осенний дождь -
Печальная душа игрушки
О нём забыли, в сердце нож
И слёзы на её подушке...

---

Слова песни Noize MC - Давай приколемся текст песни

Давай приколемся: пройдём по бордюру крыши,
Будем говорить друг другу голосом потише,
О том что будем делать, как придём домой:
Я буду под тобой или ты подо мной.

Давай приколемся: как будто светофора нет,
Пойдём вперёд под колёса на красный свет
Или поедем на автобусе куда-нибудь,
А денег на билет у нас с тобой как будто бы и нет,

Или напьемся водки и пойдём к твоим родителям,
Или к моим и подтвердим, что ты беременна.
Давай в аптеке купим сотню презервативов
И подарим их всем некрасивым.

Давай приколемся: как будто потеряли память
И что друг друга не понимаем и впервые видим,
А вечером в кино на самый дерьмовый фильм...
Да к чёрту оно всё пошло, к чёрту этот мир!

Давай крикнем в окно все, что мы думаем об этих людях,
Давай рядом проснёмся, а вставать не будем,
Давай угоним тачку и подарим её школьникам.
Давай приколемся, давай приколемся!

Как будто умерли мы, в один день,
Напишем на стене кровью какую-нибудь хрень,
Давай не будем говорить друг с другом,
Ты прогонишь моего друга, а я твою подругу.

Давай приколемся хотя бы как-нибудь,
Хотя бы пять минут, и люди не поймут.
Дана хуй пусть идут! Я не держу их тут!
Мне плевать, что обо мне подумают.

А иначе в дурдом упрячут,
Смирительную рубаху напялят и никак иначе.
А пока люди воюют и делают детей,
Давай приколемся!!! (Хей-хей!)

Вся суматоха, мне давно похуй,
С тобой мне хорошо, без тебя плохо.
Мы живём как лохи, как крысы лабораторные,
Подчиняясь чьим-то устоям, законам.

Давай приколемся, мне этого не хватало -
Серость дней достала, забав мало.
Давай приколемся! Сидим ничего не делая.
Займёмся делом! Займёмся делом!

Давай приколемся: найдём иголку в стоге сена,
В тёплой ванне перережем свои вены,
Матами распишем всю Кремлёвскую Стену.
Давай приколемся и станет море по колено.

Давай приколемся: возьмём "баян" и ускоримся,
Откинемся на спину, пеленой сна укроемся.
Давай приколемся: в порнухе снимемся.
Давай приколемся! Давай приколемся!

Как Бонни и Клайд станем грабить банки,
Зимой сядем на велик, летом на санки.
Давай приколемся: проведём ночь на кладбище,
Засадим поле коноплёй, и там устроим пастбище,

Создадим друг друга восковые фигуры,
Я откликнусь на дурака, ты на дуру,
Посвятим друг другу повести...
Давай приколемся! Давай приколемся!


Давай, подруга, всю в доме перебьём посуду
И пусть соседи по площадке слышат нашу ругань,
Потом друг другу громко скажем, что расстаёмся
Или давай поженимся и сразу разведёмся.

Давай накуримся прямо на крыльце отдела,
Заботясь лишь о том, чтобы фольга не прогорела
И на ментов потом посмотрим крайне удивлённо -
Мол мы не знали, что это противозаконно...

Давай приколемся: в рулетку русскую сыграем,
Но так чтоб не один, а шесть потронов в барабане.
Давай приколемся, на осечку понадеемся,
Вдруг повезёт и мы с тобою всё же не застрелимся.

Давай представим, что у нас есть крылья
И что мы сможем полететь если поверим сильно,
А взлётной полосой пусть станет крыша небоскрёба,
И пусть о нас напишут в статье про пару долбоёбов,

Взявшихся за руки, чтобы вместе разбиться,
С ума сошедших и себя вообразивших птицами.
Наши с тобой портреты будут во всех газетах,
Мы станем знаменитыми! Жаль, что посмертно...

Журналисты решат, что мы с тобой адепты
Какой-нибудь нелепой секты, похую на это!
Просто давай приколемся! Весь мир один большой прикол,
Где дураки смеются над делами дураков!

Давай приколемся!!!

---

Маленькие радости

Чуууу! Мну купила себе на 8 марта пазл *_________* Вам смешно, а мне в кайф! 1000 деталек! Кафффайно до безобразия! *____________* Ми радая!

---

сперто у http://www.liveinternet.ru/users/olga_yzymaki/profile/

Теперь смело могу писать фанфик

Как писать яойные фанфики по Наруто: 50 добрых советов


1. Невероятных пэйрингов не существует. Главное – что бы сам автор был уверен, что Дзирайя\Моэги или Гамакичи\Орочимару – самое то! (пример: В поисках убежавшего Акамару, Инузука Киба приходит к яоящимся Наруто и Саске и Наруто, имеющий Учиху, говорит, что Акамару ушел к Орочимару, потому что все уходят к Орочимару, как Саске. Саске подтверждает это призывным «Да, На – аруто…». Убежденный Киба, прет в Отогакуру. И стучится в двери (у них там одно здание, те, кто смотрел аниме или читал мангу, подтвердят) и ему открывает Орочимару. Орочимару приглашает Кибу внутрь и демонстрирует ему здорового, откормленного Акамару над которым хлопочет Кабуто с книгой «Корейская кухня для Сеннинов». Киба, который давно собирался приготовить из Акамару именно это блюдо, из благодарности и восхищения влюбляется в Орочимару и дальше следует яой.(1) И все вроде бы логично... )

2. О логике: зачем она нужна? Ее и в каноне днем с огнем не сыскать...

3. Автор всегда прав.

4. Даже когда утверждает, что Тоби – это потерянный клон Хьюги Нейджи с планеты ХХХ, посланный на землю, дабы вершить правосудие во имя красной луны.

5. Зачем читать мангу или смотреть анимэ? Это – настоящий двадцатитонный кирпич на голову Автора. Лучше пролистать очередной шедевр, где Саске любит Наруто, потому что тот, на самом деле, брат Мери Сью с голубыми волосами, которая снилась Учихе Итачи в то время, как Кисаме брал его сзади... И помните – Автор не ворует идеи, он их обогащает!

6. Если два героя мужского пола ненавидят друг друга – это яой.

7. Если два героя мужского пола являются лучшими друзьями – это яой!

8. Если два героя... ну, вы поняли... виделись пару раз, мимолетно, случайно – значит, они что-то скрывают... Яой!

9. Никто не против инцеста, правда? Ах, Саске, я вырезал весь свой клан, потому что они были против нашей любви... Знаю, Итачи, знаю...

10. Разница в возрасте настоящей любви не помеха!!! Ну и что, что Орочимару Наруто в дедушки годится, зато как смотрит, как смотрит...

11. Побольше оригинальных героев с Шаринганом в одном глазу – и с Бъякуганом – в другом! У Кишимото фантазии не хватает – ничего, дополним!

12. Цель существования каждого оригинального героя – убить Итачи. Или Орочимару. Предварительно связав и изнасиловав. Хотя, можно и наоборот...

13. Почаще насилуйте Саске-куна, а то он как-то расслабился... Такой фрик! Мало ли, что красивый и сексуальный Итачи весь клан вырезал, с кем не бывает! Это еще не повод ему мстить!

14. Акацуки – одна большая семья... шведская... Ну и что мы их по парам делим? Где полет фантазии?!!

15. Ну и что, что Сасори из красных песков – кукла. Зато какой горячий!!! И вообще, Буратино – тоже кукла, но это не мешало ему с Карабасом-Барабасом... того... Зачем лишать симпатичную марионетку – счастья?

16. То, что в Гааре сидит Сюкаку, никогда не мешало ему «сладко заснуть в объятьях любимого». Пусть енот погуляет, скучно ему, грустно... Может, найдет енотиху?

17. Почаще пишите о необычайной привлекательности Рока Ли и его сенсея... На вкус и цвет...

18. Хаяте жив!!!

19. Побольше кросс-оверов!!! Чего стоит «Наруто/Ангерик Лэйер: Кукла внутри», или «Наруто\Король Шаман: Душа огня в стране Огня», или «Наруто\Алхимик: Хочу иметь братика!». А к последнему, еще и Сессомару из Инуяши добавить, и Сару из Обители Ангелов, и Пикачу, для компании... Вас сразу заметят, это точно!

20. Ваши серьезные стихи, вроде «Я хочу убить Итачи, ибо не могу иначе» - это то, что все ждут, от нетерпения подпрыгивая на стульях перед мониторами... Эх, не понимаю я одного императора, который за плохие стихи сразу приговаривал к казни... Да и не может быть у фанфикера плохой поэзии!!!

21. Никто не знает внутреннего мира персонажей лучше, чем патологоанатом. Так что не пытайтесь особо усердствовать в этом неблагодарном деле!

22. Вы не знаете, кто такой Учиха Мадара? Ну и что!!! Может, сам Кишимото не знает... Подайте ему свежую идею!!!

23. Зецу – это не один член Акацуки – а два!!!(2) Черненький и Беленький...

24. Придумайте наконец имя Лидеру Акацуки! Вот, Шульдиха их Белого Креста уже Кристианом обозвали, а вы, любители Наруто – как вам не стыдно!!! Как же он без имени?... Что будет выкрикивать его партнер во время страстной ночи? «А-ах, Ли-и-и-и-дер Ака-цу-у-у-уки!!!» Тьфу!!!

25. Смазкой во время полового акта пользуются только флафферы!!! Или вам Саскину попку жалко? Ну и какой вы Автор после этого?

26. Нет большего удовольствия для Кабуто\Саске\Итачи, чем сделать хороший минет Орочимару\Наруто\Кисаме, а потом услышать томное «Пшел отсюда, кто ж тебя целовать будет, если ты у меня в рот брал?!!!»

27. Чем больше член у семе, тем приятнее будет уке. А попа заживает...

28. Красота – понятие относительное, и не имеет ничего общего с сексуальностью. Поэтому, главный приз конкурса «Самый сексуальный партнер» поровну поделили Зецу, Кисаме и Баки.

29. Еще раз об относительности красоты: больной Автор искренне считает, что Орочимару – самый красивый герой в этом анимэ, но Автор хотя бы может это доказать, ведь Орочи не так уж и плох... Не уподобляйтесь Автору сего творения!!! Зачем доказательства – очевидному? Мы и так знаем, что ресницы Рока Ли и милая картофелина, в случае Канкуро именуемая носом – это признаки... хм... обаяния...

30. Доказать жертве изнасилования, что жизнь прекрасна, совсем не трудно – изнасилуйте пострадавшего еще раз, но – любя, любя...

31. Нет ничего интереснее, чем рассказ о последних десяти годах жизни бабушки Чие в крайне лимонном виде...

32. То же – о Сарутоби и Энме...

33. И вообще – чем платит призыватель своим суммонам? Ой, и не говорите, что кровью, это устарело...

34. Потерянные родственники – это круто!!! Добрый и светлый троюродный брат Орочимару и безумный дядя Узумаки Наруто – в битве не на жизнь, а на смерть... Гарантирую, рейтинги пробьют потолок!

35. Кто тут против скотоложества? Вы же яойщики, ей богу, а животные – наши братья и сестры!!! Даешь Цунаде\Тонтон\Шизуне!!!

36. И Наруто с Кьюби – представьте себе, как Узумаки проникает ВНУТРЬ любимой девятихвостой скотины... У него же опыт есть, его змея, помнится, заглатывала... Только я не об этом... Зачем через рот лезть? Что, у Кьюби дырок мало?

37. Самая эротичная сцена с Орочимару – это его вопли в душе... Ну, кто еще ее не обыграл? Становись в очередь!!! Что может быть привлекательнее пенсионера с заживо разлагающимися руками? Зато какой у него голос...

38. Не забывайте, что герой может дарить себе счастье сам, и то, как это пройдет, будет зависеть лишь от количества мозолей на его руках.

39. Каждый Итачи должен сделать три вещи: Проткнуть катаной как можно больше Какаш и превратить их в своих сексуальных рабов; Убить как можно больше Учих и превратить выживших в своих сексуальных рабов; Побыть сексуальным рабом Кисаме.

40. Каждый Саске должен: Быть избитым и изнасилованным и горько плакаться на судьбу; Быть избитым и изнасилованным и получать от этого удовольствие; Избивать и насиловать потому что это делали с ним.

41. Каждый Какаши должен: Влюбиться в Умино Ируку и назвать его дельфином; Влюбиться в Умино Ируку и повторить все позы из Ича-ичи; Побыть сексуальным рабом Итачи, все время думая об Ируке.

42. Об Орочимару достоверно известно четыре вещи: Он насилует детей; Он насилует подростков; Он насилует взрослых; Он девственник.

43. Каждый Наруто должен: Заняться любовью с Саске на миске с раменом; Заняться любовь с раменом на Саске; Заняться любовью с раменом и Саске на бездыханных телах Итачи и Орочимару.

44. Если герой ни разу на протяжении повествования не плакал кровавыми слезами, смело можете отправлять данный неудачный опус в корзину. И не вздумайте потом его восстанавливать! Ах, да, еще кровью должны истекать стены казематов души, багряные небеса и умершие герои.(3)

45. Чем больше японских слов в повествовании – тем лучше! Всем известно – родной язык не всегда может так метко описать состояние души. Ах, Наруто, бака... Саске, даттебайо! Овари, Нейджи-кун... Ферштейн?

46. А вот имена героев лучше перевести: Мужик-змея, Скорпион, Морской Дельфин, Японская Вишня, Спираль, Клык, Никогда Не Бьет Дважды и Плохое знамение (Ласка).(4) Да за одно это Нобелевскую премию получите!!!

47. Побольше слез, и не крокодиловых, и не скупых мужских, а чистых, протяжных рыданий. В хорошем фанфике, все всегда плачут, признаваясь друг другу в любви: Ох, Какаши, прости, что засунул в твой упругий зад эту банку из под кофе... Это все любовь... Я понимаю, Итачи, но не мог бы ты в следующий раз засунуть в меня свой большой член? (обнявшись, плачут)

48. Не написав о мужской беременности, вы опозорите доброе имя фанфикшена! Действительно, предел мечтаний любого уке – девять месяцев ходить с пузом, а потом – кормить грудью. И самое главное – мужская беременность – это не повод для смеха!!! Это нормально... Кто там что про анатомию сказал?

49. Если вы не согласны с этими правилами, то вообще... пишите гет!

50. Вы что, это читали? Ну вы... настоящий Автор!!! Рубрики: переживания яой

---

Как грустно и плохо быть невидимкой...

---

Когда к тебе обращаются с просьбой: «Скажи мне только честно!», с ужасом понимаешь, что сейчас придётся много врать.....

Картина Репина приплыли - всю ночь гребли, а лодку отвязать забыли..

смысл бессмысленности бессмыслен как и бессмысленный смысл....

Не теряйте голову! Вдруг жизнь захочет вас по ней погладить?

если чего-то очень хочется - отпусти это, и если оно к тебе вернется - значит это твое навсегда, а если нет - значит никогда и не было

Истина! Тебя оскорбили - забудь, тебя унизили - прости, тебя ударили - вспомни, блять, всё вспомни и убей нахуй!!!

Смотри на снег. Это не снег, это мухи в ночнушках.

Если где-то нет кого-то,значит кто-то где-то есть, толька где же этот кто-то и куда он мог залезть=)))

"Никогда не говори людям о своих проблемах, 80% ими не интересуются, остальные 20% рады что они у тебя есть!"

"Я люблю тебя" эта фраза стала попсой, как пэпси и кокаин. Вы говорите её на уровне "как дела" и "хорошо выглядишь"

Невозможное-это всего лишь громкое слово, за которым прячутся маленькие люди. Им проще жить в привычном мире, чем найти в себе силы его изменить. Невозможное- это не факт. Это только мнение. Невозможное- это не приговор. Это вызов. Невозможное- это шанс проверить себя. Невозможное- это не навсегда. НЕВОЗМОЖНОЕ ВОЗМОЖНО.

Солнышко светит, льдинки плывут. На льдинках лягушки лягушек е*ут. Мерзнут животики, лапки скользят. Но пох*й! Лягушки е**ться хотят!

У меня иногда такое ощущение, что люди читают совсем не то, что я пишу.

 

---

гениальность авторов во всей красе

всего одна цитата продлит вашу жизнь на долгое время

Биография персонажей.
Учиха Итачи.
Состояние на данный момент: УМЕР ОТ БОЛЕЗНИ ВО ВРЕМЯ БОЯ с Саске.

только не могу понять, какого из Учих автор ненавидит больше. Х_____х

@музыка: Леонидов "Песенка студента"

@настроение: Учусь...

@темы: "шедевры", черный юмор, немного забавного для вас.

---

гребанные предки.

кто бы мог подумать, что есть люди, которые умею видеть сквозь стены, ментально считывать компьютерные программы и стопроцентно верно предсказывать будущее? Знакомтесь! Мои бабушка и мать. По очереди и вместе. все в вашем распоряжении! Они знают гораздо лучше, чем я, то что я делаю, как я это делаю и с кем! Им конечно виднее чем я "там занимаюсь"! Они всегда лучше знают, что и как у меня сделанно, даже если не видели саму работу! Они всегда лучше знают, что мне плевать на них и на учебу! А то, что я как-то умудрилась с таким скудным умишкой поступить в институт их ничуть не колышыт! Куда уж мне понять их великую заботу превращающуюся в дикий ор о мое бездарности! Где уж мне догадаться, что я у них "такая сякая". Да хоть бы дворец что ли был. А отца слава богу нет... и на том спасибо... Прости, отец, конечно за такие слова. Все, нах... плевать.

@темы: идиоты, предки, "воспитание", бесит, на грани срыва.

---

http://www.diary.ru/~Muchacha/

прикосновенье нервных рук,
ее груди полукасанье,
улыбки бледный полукруг,
полузабытое дыханье,
полузамеченный кивок,
полузаметное объятье,
полусплетенье ватных ног,
полурасстегнутое платье,
вес тела на одной руке,
другого тела жар упругий,
пятно румянца по щеке,
освободившиеся руки,
иссиня-черные зрачки,
на миг застывшее мгновенье,
нетерпеливые тычки,
неторопливое движенье
вперед, на месте и назад,
на шее бисеринки пота,
полузнакомый аромат
имбирно-мускусная нота,
под горло сладкая слюна
полутона и полутени
полузатекшая спина,
полусведенные колени,
по телу спазм во всю длину
и возле уха слабый голос:
А Вам сходить через одну?
День. Улица. Час пик. Автобус.

---

ты меня любишь?

Скажешь мне Да?
- Да
- Скажешь мне Нет?
- Нет
- Что там в окне?
- Звезда
- Что нам с того?
- Свет
- Вот на стене?
- ... тень
- А в колыбели?
- Дочь
- Завтра придет...
- День
- Ну а пока?
- Ночь
- Ночью темно...
- Боюсь
- А рядом со мной?
- Покой
- Я постарею
- Пусть
- Может и ты...
- С тобой
- Ты для меня...
- ...звезда?
- Я для тебя?
- Свет
- Вместе навек?
- Да
- Ты меня любишь?
- ...........

@темы: чужие стихи

---

так жаль, что людям, которые дороги бывает плохо... вот только жалость ничем не поможет...

---

приметы американского кино

50 признаков американского кино)))

Несколько из этих признаков обязательно присутствует в американских фильмах.



1. Вы наверняка выживите в любой схватке, бою или войне, если только кто-либо не покажет вам фотографию любимой девушки, ждущей вас дома. Если так — то у вас неприятности.

2. Эйфелева башня видна из любого окна любого Парижского здания.

 

3. Компьютерные пароли легко «ломаются» — пароль это всегда то, о чем вы подумали в третью очередь.

4. Когда герой и злодей наконец-то встречаются лицом к лицу, их оружие немедленно теряется и они начинают по очереди мутузить друг друга кулаками

5. У всех кроватей специальное одеяло в форме буквы «L». Оно закрывает женщину по самые подмышки, однако мужчине оно по талию.

6. Услышав телефон, люди обычно бродят по кухне в течение первых 2ух звонков, но срочно бегут к трубке
после 3го сигнала (мама/убийца/мертвый друг)

7. Когда ты гасишь свет и ложишься спать, в комнате все по-прежнему видно, только в чуть голубоватом свете.

8. Все стрессовые, опасные для жизни ситуации решаются ухмылкой находчивости.

9. Никто, повторяю, Никто не использует Microsoft Windows — у все стоит уникальная операционная система. Все они полны анимированной графикой и с ненормально огромными загрузочными барами по середине экрана.

10. Оплачивая такси, нет необходимости заглядывать в бумажник в поисках нужной банкноты — просто возьмите первую попавшуюся и отдайте водителю. Она всегда окажется именно той, что нужно.

 

11. Вентиляционная система всех здание прекрасное место для того, чтобы спрятаться. Никто и никогда не подумает вас там искать, и вы можете путешествовать по всему зданию, оставаясь незамеченным.

 

12. Заканчивая телефонный разговор не обязательно прощаться (Пока/До свидания). Однако если вас неожиданно разъединили, то стоит постучать по «рычагам» телефона и много раз выкрикнуть «Алло?! Алло?!»

13. Если герой попал в драку, то он однозначно выйдет из нее с маленьким рассечением в правом уголке рта. Он обязательно вытрет кровь обратной стороной ладони и неодобрительно посмотрит.

14. Кто угодно может прекрасно посадить самолет, если им кто-то руководит из диспетчерской.

15. Секс всегда начинается с миссионерской позы и заканчивается позой женщина сверху.

16. Выстрелы в людей, прячущихся за углом, всегда попадают в самый край и куски стенки разлетаются рядом с лицом прячущегося человека

 

17. Во время полицейской слежки, действие всегда начинается тогда, когда будет куплен гамбургер, а чашка с обжигающе горячим кофе предусмотрительно займет место на торпеде полицейского автомобиля

18. Быть детективом в возрасте и пить в одиночестве виски в баре — вот то, что делает тебя неотразимым для женщин

19. Если положительный герой умер с открытыми глазами, друг сочувственно закроет их. Если же негодяй умер с открытыми глазами, камера задержится на его лице до тех пор, пока актеру не придется моргнуть.

 

20. Любое спортивное состязание будет выиграно полным неудачником на последней секунде.

21. Все телефонные номера независимо от места начинаются с 555.

22. Когда в самолете кончается горючее, обязательно постучите по датчику топлива — это работает даже на многотонных лайнерах

 

23. Алкоголиками бывают только мужчины. Но к счастью любой алкоголик может внезапно бросить пить в преддверии важного испытания. Более того как только он бросает пить, к нему возвращаются все его способности и навыки без каких либо ухудшений

 

24. Собаки всегда знают кто плохой и лают только на них

25. Все бомбы имеют провода разных цветов, чтобы герой мог с легкостью определить какой именно провод нужно резать

 

26. Если кто то сломал тормоза в машине, водитель никогда не использует ручной тормоз или торможение двигателем — он продолжит мчаться на огромной скорости по городу.

27. Кто угодно, робко взявший любой музыкальный инструмент и скромничающий в своих способностях, играет как профессионал.

28. Если вы решили потанцевать на улице, то все кого вы встретите смогут танцевать и знают все движения.

29. В космическом бою орудия могут стрелять только когда цель в поле зрения.

30. Всегда можно найти место для парковки непосредственно у здания, куда вы собственно и направляетесь.

31. Все вещи пуленепробиваемые — машины, столы, тела и т.д.

32. Все полицейские службы (особенно в Нью-Йорке) имеют нескончаемый запас полицейских машин. У них также саамые невезучие (и наименее тренированные) водители, которые бьются в лобовых столкновениях, врезаются в припаркованные машины, падают в воду, и конечно же взлетают в воздух, входят в штопор, приземляются на крышу, ломают мигалки (которые издают звук словно у них садятся батарейки)

33. Телевизионные информационные сводки обычно рассказывают о том, что касается лично вас именно в тот момент, когда вы включаете телевизор — после этого телевизор выключают.

34. Во время полицейского расследования обязательно как минимум один раз зайти в стрип-клуб.

35. Любой замок можно открыть кредиткой или скрепкой за секунды. Единственным исключением является дверь в горящее здание с ребенком внутри — в это случае дверь ломается ударом плеча.

36. Все бомбы оснащены электронным таймером с большими красными цифрами, чтоб вы всегда знали, когда именно она взорвется.

37. Если вы хотите выдать себя за Германского офицера, вам необязательно учить немецкий. Просто говорите по-английски с немецким акцентом. Тем более что, когда они одни, все Германские солдаты говорят друг с другом на английском языке.

38. Один раз нанесенная губная помада никогда не стирается. Даже при плавании с аквалангом.

39. Любой офицер полиции выходящий на пенсию, скорее всего, умрет в последний свой рабочий день (особенно если родные запланировали вечеринку)

40. Ночуя в доме с приведениями, девушка обязательно должна проверить источник странного шума, пока на ней надето самое откровенное белье.

41. Любая покупка в супермаркете включает в себя французский батон и фрукты, упакованные в два больших открытых коричневых бумажных мешка.

42. Не паникуйте если в драке противник превосходит вас численно, ваши оппоненты будут терпеливо ждать своей очереди атаковать, угрожающе пританцовывая вокруг.

43. В любой момент включенный микрофон обязательно даст резонанс.

44. Оружие — как одноразовые бритвы. Если у вас кончились патроны — просто бросьте свою пушку. Вы всегда найдете другую.

45. У всех одиноких женщин есть кошка.

46. Машина сразу же взорвется от попадания единственной пули.

47. Неважно насколько яростно атакуют космический корабль — его внутренняя гравитационная система никогда не ломается.

48. Во время преследования в городе вы обычно сможете растворится в проходящем мимом параде или карнавале.

49. Один человек, стреляющий в 20 имеет бОльшие шансы убить их, чем они его. Главные злодей и его подручные не умеют стрелять, и, встретившись с героем, в панике палят куда угодно.

50. Все англичане — плохие. Но умные… Правда не достаточно умные чтобы просто убить своих оппонентов. Скорее они придумают и тщательно разработают сложный механизм для убийства с использованием короткого замыкания, блоков, смертельных газов, лазеров, акул-людоедов и т.п.

---

Притча о рыцаре, поверженном драконе и кладовщике.

- Король сказал, что двери его сокровищницы открыты передо мной! – буркнул рыцарь.

- Они и открыты, - миролюбиво откликнулся кладовщик. – Прямо перед твоим носом.

- Тогда дай мне войти.

Кладовщик не сошел с порога.

Рыцарь нахмурился:

- Ты не выполнишь приказ короля?

Кладовщик покачал головой:

- Если ты войдешь, двери сокровищницы будут открыты не перед, а за тобой. Вот это – уже серьезное

нарушение приказа.

- Для чего мне распахнутые двери, если я не могу пройти внутрь? – вспылил рыцарь.

- Понятия не имею. Строить догадки о королевских намерениях не в моих привычках.

- Король хотел, чтобы я сам выбрал себе в сокровищнице награду!

- Он именно так и сказал?

- Нет, - признался рыцарь. – Он произнес: «В награду за то, что ты поразил дракона, двери моей

сокровищницы открыты перед тобой!»

- Угу, - кивнул кладовщик. – Я так и думал.

Рыцарь взялся за меч.

- Я при исполнении, - напомнил кладовщик. – Не советую.

Насупившись, рыцарь произнес:

- Ладно. Я скоро вернусь.

Он развернулся и зашагал прочь.

- Как только ты появишься тут, двери тотчас же перед тобой откроются! – заверил кладовщик рыцарскую спину

и сомкнул створки.

Через полчаса у входа в сокровищницу загрохотала железная перчатка.

Кладовщик выглянул:

- Быстро ты.

- Пропускай! – бросил ему рыцарь брюзгливо.

Кладовщик поднял брови:

- Король сказал еще что-нибудь?

- Нет, - ответил рыцарь. – Он не сказал. Король написал.

Рыцарь протянул кладовщику свиток, тот развернул его и медленно, по слогам, прочел: «Подателю сего,

рыцарю, поразившему дракона, разрешено войти в королевскую сокровищницу и взять там то, что рыцарь сочтет

достойной для себя наградой».

- А потом ты положишь то, что взял, на место? – поинтересовался кладовщик.

- Читай дальше, - скомандовал рыцарь.

Кладовщик отмотал от свитка еще немного и продолжил: «Взятое рыцарь волен вынести из сокровищницы и

использовать по своему разумению, для своего блага и без всяких ограничений. Подпись – Король».

- Какой король имеется в виду? – уточнил кладовщик.

Рыцарь ткнул в самый конец свитка – там стояла приписка: «Нашего королевства». Под текстом красовались

три печати – чернильная, из воска и из красного сургуча.

- Все верно, - с сожалением согласился кладовщик. – Что ж, выбирай.

Рыцарь ступил через порог, повел носом и прошелся вдоль полок.

- Я возьму это, - сказал он, ткнув пальцем в ближайшую драгоценность.

- Ты уверен? – кладовщик всем своим видом советовал рыцарю отказаться от замысла.

- Абсолютно.

Кладовщик что-то нацарапал на бумажном листе.

- И еще это, - рыцарь, надувая щеки и натужно краснея, снял с верхней полки огромный ларец.

Кладовщик сокрушенно добавил каракулей.

- Какая нужда записывать? – с подозрением спросил рыцарь.

- Для порядка.

- Король увидит список?

- Не исключено. Если его величество вдруг пожелает узнать, какую награду ты выбрал, я буду готов к

отчету.

- Ладно, пусть будет так, - рыцарь потер ладони. – Тогда еще это, и это, и вон то.

- Не многовато ли? – со значением в голосе заметил кладовщик.

- В самый раз. Тем более, что я не закончил.

- Думаю, будет лучше, если я сейчас же сообщу королю, что тут делается, - тоскливо вздохнул кладовщик.

Рыцарь небрежно вынул из-за пазухи клочок пергамента и предъявил его кладовщику. На пергаменте значилось:

«Рыцарю – не мешать!» Внизу, как положено, вилась подпись «Король. Нашего королевства.», и виднелись три

печати.

Пыхтя, рыцарь выволок из угла туго набитый объемистый мешок.

- Ми-шок, - произнес вслух кладовщик, ожесточенно карябая пером, и добавил: - Сколько добра уходит!

- У кого уходит, а кому добавляется, - процедил рыцарь, шатаясь под тяжестью толстенного рулона.

- Зачем тебе ковер? – возмутился кладовщик.

- В дополнение к гобеленам! – отрезал рыцарь и полез за гобеленами.

Кладовщик перевернул свой листок на другую сторону.

- А это что? – полюбопытствовал рыцарь, разглядывая массивную кованую конструкцию непонятного назначения.

- Не знаю, - пожал плечами кладовщик. – Раз находится здесь, наверное, что-то ценное.

- Беру, - решил рыцарь.

Кладовщик вывел в реестре: «Жулезяка тижолая – 1 шту.», - и шмыгнул носом.

- Ну, теперь вон тот сундук, два ящика и короб со шкатулками. Пожалуй, все, - рыцарь вытер пот со лба. –

Ах, да! Еще тележку!

Кладовщик встрепенулся:

- В приказе было написано «вынести». Все, что не сможешь унести, останется здесь!

Рыцарь пошарил за пазухой. На очередном куске пергамента имелось короткое разрешение «Пусть вывозит!»,

заверенное королевской подписью и тремя печатями.

Взвалив на тележку свою награду и перевязав ее веревками, чтобы куча не рассыпалась, рыцарь попробовал

сдвинуть тележку с места. У него ничего не вышло.

- Помогай! – пропыхтел он утомленно.

- И не подумаю! – мотнул головой кладовщик. – Об этом речи не было.

Рыцарь полез за пазуху. Кладовщик вздохнул и налег на тележку. Колеса страдальчески скрипнули.

Они с трудом выпихнули поклажу через двери.

- Дальше на меня не рассчитывай! – злорадно заявил кладовщик. – Мое место в сокровищнице!

- А ты мне больше и не нужен.

Рыцарь свистнул.

Пол и стены затряслись, и в галерею ступил дракон.

- Тащи! – крикнул рыцарь и бросил дракону конец каната, привязанного к тележке.

- Ну, ты даешь! – хмыкнул дракон, обозрев гору ценностей.

Кладовщик раскрыл рот и сполз спиной по стенке.

- Представляешь? – дракон подмигнул кладовщику и кивнул на рыцаря. – Этот прохиндей собрал уже четырех

принцесс! Каре!

Рыцарь пожал плечами.

- Ты же утверждал, что поразил дракона! – в отчаянии крикнул ему кладовщик.

- Конечно, поразил! – подтвердил дракон, впрягаясь в тележку. – Этот рыцарь и теперь продолжает меня

поражать.

---

Притчи. Каждому по вере.....

Группа людей, погибших в катастрофе, с удивлением обнаружила, что попала в мир, чрезвычайно похожий на

наш. Он содержал все удобства и всевозможные развлечения. С еще большим удивлением они узнали, что

находятся в аду.

Те, кто хотел легкой жизни, получили её. Те, кто жаждал денег, обрели их. Амбиции всех сортов были

удовлетворены. Там было множество демонов, помогавших им делать все, что хотелось.

Однако в один из дней, известный как "день жалоб", несколько обитателей пришли на прием к старшему демону

и сказали:

— Мы здесь живем прекрасной жизнью: непрерывные тусовки, яркие вечеринки, любые развлечения. Однако мы

заметили, что с каждым днем мы всё больше ослабеваем и отдаляемся друг от друга, и всё быстрей теряем то,

что нам легко достается...

— Ну да, — удивился демон, — вы же в аду, или где?

---

---

Няяяя! Они каваииии!

Ня!ня! ня! И еще раз ня! Меня уговорили посмотреть аниме "Хост клуб старшей школы Оран". Не зря! Я в кавае до сих пор! я просмотрела все 26 серий за два дня! Лишний раз убедилась в том, что я девченка до мозга костей, но мне это понравилось! это просто супер! Мну нрааааа!!!

---

У прабабули надыбала

Отмечайтесь и я:
1. Расскажу случайный факт о вас.
2. Скажу, какая песня/фильм ассоциируется у меня с вами.
3. Скажу что-то, что будет иметь смысл только для нас двоих.
4. Расскажу свое первое воспоминание о вас.
5. Спрошу у вас что-то, что всегда хотел знать о вас.
6. Цвет и запах, которые у меня ассоциируются с вами.
7. Назову предмет, животное, с которым вы у меня ассоциируетесь.
- Если я это сделаю, вы повесите эту игру на своей странице.

@музыка: мельница травушка

@настроение: творческое

@темы: флешмоб

---

Фан фик... очень красиво.

Название: Reconstruction
Автор: Mokushiroku
Бета: Essy Ergana
Персонажи (Пейринг): Наруто/Саске/Сакура, упоминается Итачи.
Рейтинг: R
Жанр: angst, romance
Состояние: закончен
Дисклеймер: прав не имею, денег с этого — тоже, благодарность читателей — ну, будем надеяться
Предупреждение: гет, слэш. Нечеловеческий пафос.
От автора: 1) Автор исходит из предположения, что всё, что рассказывает Мадара в последних главах манги про dark!Коноху, — неправда (или, по крайней мере, полуправда), необходимая для того, чтобы заставить Саске уничтожить деревню. Что, по моей версии, он сделать и пытается, терпит поражение, в процессе узнаёт, что в очередной раз ошибся, и убивает Мадару, попутно чуть не умерев сам. Это предыстория того, что происходит в фике, — для тех, кому лень читать между строк
2) Автор считает, что в большинстве случаев любовь втроём — не есть правильно, и вряд ли приведёт к чему-то хорошему. Но это как раз тот случай, который попадает в меньшинство.
Summary: Мадара мёртв, Саске скорее жив, чем мёртв, Наруто и Сакура живее, чем кто-либо. Прошлое болезненно и туманно, и кому-то из них необходимо его забыть, а кому-то — вспомнить.


В этот день Сакура ненавидит больничные запахи, несмотря на то, что за четыре годы работы медиком они стали для неё привычными. Она знает, что и Наруто ненавидит их сейчас, читает по его лицу, по каждой родной, до боли знакомой чёрточке: нахмуренные светлые брови, встревоженный, потемневший взгляд, прикушенная губа. Они оба синхронно вздрагивают, когда мимо проходит девушка в накрахмаленном белоснежном халате. Она катит тележку, уставленную разноцветными пузырьками, и дышать становится почти невозможно из-за резко усилившихся запахов нашатырного спирта, хлорки и дезинфицирующих средств. Наруто сжимает кулаки, и Сакура тянется к нему с противоположной стороны коридора, успокаивающе гладит по руке.
Они ненавидят больничные запахи потому, что уверены, что их ненавидит Саске. Они не хотят, чтобы он проснулся и почувствовал что-то неприятное. А в том, что он проснётся сегодня, они оба не сомневаются, даже если все остальные считают их сумасшедшими и безнадёжными мечтателями.
Именно поэтому Наруто срывается с места и в считанные секунды исчезает из виду. Медсестра настороженно смотрит ему вслед; потом переводит взгляд на Сакуру. А та улыбается краешками губ: самый непоседливый ниндзя Конохи успел опередить её лишь на пару мгновений.
Они возвращаются в больницу минут через сорок: Наруто — с охапками цветов, Сакура — с продуктовыми сумками.
Следующие полчаса они оба заняты и даже не смотрят друг на друга. Наруто расставляет букеты: их так много, что ваз, выпрошенных у медсестёр, не хватает: приходится использовать пластиковые бутылки, сосуды из-под микстур, просто раскладывать цветы на тумбочках. Кажется, Наруто скупил весь цветочный магазин Яманака, и Сакура благодарна ему за то, что это сделал именно он. Не то чтобы её могли особенно расстроить ехидные комментарии Ино по поводу того, что история повторяется, и она снова носит Саске в больницу нарциссы и розы. Однако Наруто не захотел, чтобы она слышала это, и в её груди разливается тёплое, щемящее чувство. Сакура на секунду отрывается от своего занятия и поднимает голову.
Стерильно-белая, безликая больничная палата теперь утопает в цветах и зелени, и посреди всего это великолепия красок — нежно-пастельных, великолепно-насыщенных, по-летнему ярких и жизнерадостных — безмятежное лицо Саске кажется ещё бледнее, чем обычно.
Позади раздаётся судорожный вдох. Это медсестра, уже другая, но на лице её написано то же самое, что и у всех остальных, — то, что Наруто и Сакура давно привыкли видеть: замешательство, недоумение и страх. Она смотрит на цветы и думает, что Саске слишком похож на покойника, которым станет совсем скоро, и у его друзей окончательно поехала крыша, раз они решили хоронить его, даже не дожидаясь этого момента.
Сакура ловит рассерженный взгляд Наруто и едва заметно улыбается ему. Что уж поделать, если никто не видит того, что видят они? Если все видят не то, что происходит на самом деле?
— Скоро отмучается, бедный мальчик, — сказала месяц назад Кохару, одна из старейшин, посмотрев на Учиху Саске, блудного сына Конохи, возвратившегося в родную деревню, чтобы попытаться смести её с лица земли, проиграть и узнать о своей второй роковой ошибке.
Сакура успела заметить испуганный, полный стыдливого сочувствия взгляд Шизуне, прежде чем наклонилась к Наруто и нашла его губы.
Они целовались — горячо, жадно, страстно — на глазах у всех, прямо в палате Саске; Сакура сидела у Наруто на коленях, и он перебирал её волосы, гладил плечи, сдавливал в жарких объятиях. Одни смотрели на них с осуждением, другие — с пониманием и жалостью, и день спустя Сакура услышала оброненную кем-то реплику о том, что давно надо было так, и теперь им двоим будет легче.
Никто не понял, что они не искали друг в друге утешения, а просто разговаривали так, на языке прикосновений и ласк, ещё по-детски застенчивых и немного неуклюжих. Их поцелуи были наполнены страстью, а страсть — одержимостью; одержимостью веры, которую они отстаивают перед всеми, вопреки всем.
Учиха Саске не умрёт и не останется жить безвольным растением, задохнувшимся под слоем пепла — единственным, что осталось от его мира, действовавшего по скрупулезно выверенным и тщательно оберегаемым от внешнего воздействия законам; мира, оказавшегося фальшивкой от первой и до последней секунды своего существования.

…Голова у Сакуры кружится от пьянящих поцелуев Наруто, но она заставляет себя отстраниться и продолжить своё занятие. Тонкая, полупрозрачная кожица яблока, которую она срезает, ловко орудуя ножом для чистки фруктов, закручивается спиралью и вот-вот упадёт на пол. Теперь в воздухе пахнет яблоками — ещё сильнее, чем цветами — и терпкий, осенне-сладкий аромат возвращает Сакуру в горькие дни прошлого, когда она вот так же сидела у изголовья смертельно раненного черноволосого мальчика и глотала слёзы, стараясь, чтобы они не капали в тарелку, на которой она разложила аккуратно нарезанные для него фрукты.
Сейчас Саске кажется куда более похожим на того мальчика, чем в момент их встречи посреди холодной песчаной пустыни, несмотря на то, что стал ещё старше.
Наруто ходит по палате и переставляет вазы с цветами, распахивает окно, поправляет запутанные ветром тонкие занавески. Сакура заканчивает чистить яблоко и кладёт его на тарелку.
…В момент, когда нежно-зелёная кожица, выскользнув из-под ножа, с тихим звуком приземляется на пол, Учиха Саске открывает глаза.

***

Они много ходят, просто гуляют по деревне втроём, поддерживая Саске с обеих сторон и не слушая советы врачей, считающих, что ему нужно меньше двигаться. Точно так же эти врачи считали, что не позднее февраля он окажется в могиле, кишащей червями.
Сегодня двадцать седьмое марта, и Саске по-прежнему бледнее, чем смерть, а шрамы и ожоги, изуродовавшие его тело, не исчезнут уже никогда, но он дышит, ходит и разговаривает.
Хотя не сказать, чтобы они много между собой общались. Даже Наруто, и тот в основном молчит. Их с Сакурой руки — его левая и её правая — обнимают Саске за талию и порой соприкасаются, и тогда оба чуть улыбаются, связанные общей тайной, от которой мучительно сладко ноет в груди и кружит голову предчувствием невероятного. Разделить эту тайну на троих — что может быть проще, что может быть сложнее?
Они останавливаются неподалёку от главных ворот Конохи, рядом с той самой скамейкой, на которой Сакура раз за разом умирала, погруженная действием шарингана в вереницу пустых, нескончаемых снов, сквозь которые эхом летело спокойно-жестокое «спасибо».
Наверное, что-то отображается на её лице, несмотря на все попытки скрыть мысли, потому что Саске смотрит на неё каким-то странным взглядом и досадливо (болезненно?) морщится.
Нет.
Он не должен сомневаться в том, что ради него они стёрли из памяти боль воспоминаний и горечь обиды, вытравили из организма смертельный яд предательства.
…Наруто успевает опередить её — как обычно, на пару секунд.
— Сакура-чан, ты тоже вспоминаешь, как на этой скамейке мы едва не поцеловались в первый раз? — она смотрит на него удивлённо, и он широко улыбается. — Только тогда я был в обличии Саске. В тот самый день, когда нас распределили по командам.
Сакура ахает и протягивает руку, чтобы дать ему лёгкий подзатыльник. Ветер взметает подол и широкие рукава её платья из шифоновой ткани и возвращает обратно — нежно-розовую пену кружев, оттеняющих белоснежную кожу.
— Так это был ты! — она смеётся и через минуту почти падает в изнеможении на скамейку. — А я-то всё не могла понять, с каких пор Саске-кун стал таким застенчивым…
Тонкая чёрная бровь медленно, с опозданием ползёт вверх, как будто Саске даются с трудом не только некоторые движения, но и мимика.
— Так ты применял Хенге для этого? — с усилием произносит он и презрительно кривит бледные губы. — Какая глупость.
…Он всё-таки помнит.
Наруто запускает руку в золотистые лохмы и беззаботно улыбается, пожав плечами. В его бездонно-синих глазах мелькают счастливые искры. Он слегка подталкивает друга к скамейке, и Сакура смотрит на Саске, полуприкрыв глаза.
Четыре года назад он казался ей очень высоким, хотя на самом деле разница в их росте составляла, да и продолжает составлять всего лишь пару-тройку сантиметров.
Он и не такой красивый, каким она считала его раньше. Слишком жёсткая линия подбородка, с которой не сочетаются по-девичьи изящные, выгнутые брови, слишком тонкие, упрямо сжатые губы, слишком беспорядочно взлохмаченные на затылке волосы. Нет, не красивый.
Самый родной на свете.
…И пусть время остановится.
Обратится вспять, повторит всё в зеркальном отражении, сделает возможным то, что не исполнилось в прошлой жизни.
Сакура окончательно закрывает глаза и тянется к Саске.
Он замирает.
И лишь через несколько неправдоподобно долгих секунд вздрагивает, то ли слишком поздно осознав, что она пытается сделать, то ли не очень понимая, как на это реагировать.
Он отшатывается — только чтобы попасть в плен крепких рук Наруто, стоящего позади него.
— Просто… попробуй, — шепчет тот ему на ухо, и высоко стоящее в небе солнце золотит его волосы, его глаза, его ласковую улыбку.
Саске сглатывает, и лицо его, столько лет не знавшее тени сомнения, мучительно перекашивается. Он не глуп и понимает, что раз уж сумел выбраться с того света, то теперь ему придётся учиться жить заново, жить по-другому — не так, как он считал правильным и единственно возможным на протяжении всей прежней, рухнувшей, утонувшей на дне беспамятства жизни.
И всё-таки ему трудно перешагнуть через себя, через свою непоколебимую, корнями опутавшую сознание уверенность в том, что прав только он, а остальные — заблуждаются.
Наруто расцепляет руки и отпускает его, отходит на пару шагов. Саске знает, что так он даёт понять, что выбор — только за ним; они никогда не станут его заставлять, убеждать, навязывать ему что-то. Даже если он снова решит уйти из Конохи.
Просто попробуй, Саске…
Он хмурится, злится на них — за то, что поставили перед выбором, который хотелось ещё оттянуть, на себя, за то что не может преодолеть внутреннее сопротивление, на судьбу, которая, поиграв с ним как с глупым ребёнком, отшвырнула на много лет назад — заново начинать то, что, как ему казалось, было похоронено окончательно и безвозвратно.
— Саске-кун… — шепчет Сакура, и он ловит себя на том, что это обращение его больше не раздражает.
Значит, всё действительно изменилось.
Её пальцы скользят вверх по его щеке, касаются бинтов, перевязывающих лоб вместо протектора со знаком Листа, зарываются в чёрные волосы, ложатся на шею.
Просто попробуй… Просто… Так просто.
…И он сдаётся.
Хотя, с точки зрения Наруто, это можно назвать победой.
Нет, разумеется, делать первый шаг — за гранью его смирения. Он просто позволяет Сакуре целовать себя, гладить по волосам, выдыхать его имя. Позволяет себе — но лишь некоторое время спустя — ответить на поцелуй: осторожно, как будто до сих пор сомневаясь, проскользнуть языком в её рот и прикусить пухлые губы; чуть придвинуться, чтобы почувствовать тепло, исходящее от её тела, и едва уловимый аромат цветочных духов. Сакура… Забавно, он никогда не задумывался о связи её имени с ворохом невесомых лепестков, нежно-розовой периной укрывающих подмёрзшую землю в начале апреля.
Наруто смотрит на них, и ему одновременно и больно, и хорошо. Больно, как в тот день, когда он привёл в деревню Цунаде, и Сакура обнимала Саске, а тот даже не поглядел на лучшего друга, рисковавшего ради него жизнью. Хорошо — потому что её распахнувшиеся глаза лучатся восторженным, изумлённым, почти детским счастьем, а его тело неожиданно, впервые за долгие недели, перестаёт быть таким болезненно напряжённым. Наруто странным образом чувствует себя на месте их обоих одновременно. И он за них счастлив.

***

Они приходят в старую квартиру Саске — ту самую, где на комоде до сих пор лежит фотография команды номер семь, перевёрнутая лицевой стороной вниз. Сюда — не только потому, что у Сакуры дома родители, а у Наруто слишком тесно. Просто они хотят, чтобы не осталось ни одного места, омрачённого воспоминаниями умирающего в агонии прошлого. А такие воспоминания изгоняются только другими, более яркими.
Наруто раздвигает занавески и открывает окно, Сакура сдёргивает с кровати пыльное покрывало. Ещё пара штрихов — и начинает казаться, что хозяин покидал своё жилище не на четыре года, а всего лишь на четыре недели. Если пройтись по квартире с влажной тряпкой, то недели, наверное, сократятся до дней.
Саске садится на край постели; Сакура подходит к нему и улыбается. Лучи заходящего солнца переливаются в её волосах, подсвечивая их рубиново-алым; лёгкая ткань платья обрисовывает стройное тело. Она гладит Саске по волосам, и неожиданно это слишком сильно напоминает ему прикосновения мамы — ласковые, утешающие, оберегающие. Наверное, это не очень хорошо. Не в этот момент.
Саске отвлекается от Сакуры и настороженно смотрит на Наруто. Однако тот и не думает замечать — или показывать, что замечает — его выразительный взгляд.
— Ты что, хочешь присутствовать? — наконец, резко спрашивает Саске.
— А ты против? — светлые брови ползут вверх почти недоумённо; словно с некоторых пор стало вполне в порядке вещей наблюдать за тем, как твой лучший друг трахает твою лучшую подругу.
Саске приоткрывает рот, чтобы высказать, что он думает о такой бредовой идее, но внезапно замирает, поражённый мыслью: а всё это — не бредовая идея?
Ведь он не собирался. Никогда не собирался…
Платье Сакуры падает ему на колени, и он вздрагивает, переводя на неё взгляд. Она стоит перед ним, ничуть не стесняясь, обнажённая, спокойная, совершенно не похожая на ту девочку четырёхлетней давности, которая кидалась ему на шею с визгом «Саске-кун!..»
Саске на секунду чувствует что-то, близкое к панике. Как будто происходящее окончательно отрежет ему все пути к отступлению.
…Впрочем, он не собирается отступать. Не потому, что привык действовать решительно и бесповоротно, а потому, что сделать любой шаг назад — неважно в чём, в любом действии, да даже в мысли — означает вновь оказаться в том безвременно-беспространственном измерении, по сравнению с которым мир, созданный Мангекьо Шаринганом — парк с детскими аттракционами. Раз уж он выбрался — непонятно, каким чудом — из глубин собственной боли, бесконечной, как сама Вселенная, значит, надо жить дальше.
Он не представляет, откуда в нём взялось это желание жить. Ему не хочется задумываться над причинами. Иногда он знает, что просто боится вспомнить что-то… что-то, отчего до сих пор не хватает в груди воздуха.
Он ложится на кровать и смотрит на склонившуюся над ним Сакуру. Потом на Наруто.
Заниматься сексом у него на глазах?..
Глупо отпираться, что эта мысль его возбуждает.
Сакура раздевает его осторожно, не торопясь приблизить долгожданный момент, но и не опасаясь, что он наступит слишком быстро. Логично было бы предположить, что это она — девственница, а он за три года скитаний успел перепробовать многое, однако сейчас всё выглядит слишком наоборот, и девушка начинает сомневаться: а так ли уж правдивы распространённые в деревне слухи о том, чему именно Саске учился у Орочимару?
Ей бы хотелось знать, но она никогда не спросит этого у самого Саске.
Потому что Орочимару забыт.
Его просто не существовало.
И, как бы там ни было, вряд ли Саске когда-нибудь спал с женщиной. Нет, разумеется, он не отводит глаз, и на его бледных щеках нет и следа румянца, но что-то в его взгляде заставляет Сакуру предположить, что он впервые видит перед собой обнажённую девушку. Он смотрит на неё — разглядывает — с некоторым удивлением и, словно что-то просчитывая. Наверное, так бы он смотрел на человека, демонстрирующего новую технику, которой ему предстоит обучиться в ближайшие сроки.
Наконец, на его теле остаются только бинты, и Сакура, впервые почувствовав что-то, похожее на смущение, садится на него, оседлав бёдра, и наклоняется, расставив руки по обе стороны от его головы. Её сосок находится в миллиметре от губ Саске, и его горячее, прерывистое дыхание обжигает нежную кожу груди.
Он возбуждён. Да, он возбуждён.
Если честно, она боялась, что у неё не получится.
Она ведь даже не нравилась ему никогда.
Саске смотрит на неё ещё в течение нескольких секунд, а потом вдруг резко переворачивает на спину, подминая под себя. Сакура и сообразить ничего не успевает, как он оказывается внутри неё.
А она-то думала, что прочувствует этот момент в мельчайших подробностях…
Впрочем, глупо было ожидать от Саске, что он отдаст всё в её руки.
Он двигается в ней, сильно, быстро, не получая, впрочем, особенного удовольствия.
Отступать — невозможно, ни в чём. Жить дальше.
Он никогда не думал, что секс будет иметь для него большое значение, и так и оказалось. Однако то, что происходит между ними сейчас, кажется ему чем-то большим, чем просто секс, к тому же, не самый лучший.
Точнее, нет. Не кажется. Он просто знает это — как факт.
Она стонет, когда он кончает в неё, но это не оргазм — он понимает, даже несмотря на своё отсутствие опыта. Наверное, чего-то он не умеет, и эта мысль его уязвляет. Впрочем, не смертельно — когда это техника, получившаяся в первый раз не идеально, становилась для него поводом для беспокойства?
Он ложится на спину и кладёт руки под голову.
…И только спустя минуту понимает, что означал странный, наполненный томной мольбой взгляд Сакуры, который он проигнорировал. И правильно сделал — потому что этот взгляд предназначался не ему.
Он успевает дёрнуться — чтобы Наруто, кинувшийся к Сакуре как странник, увидевший посреди пустыни оазис, не сшиб его ненароком — но тот, кажется, его и не замечает.
Они целуются, целуются, целуются: жадно, страстно, нетерпеливо; стонут оба. Сакура торопливо раздевает его, часто дышит, извивается на постели; Наруто ласкает её уверенными движениями, ласкает взглядом — любящим, преданным, восхищённым — усаживает на себя, проводит руками по бокам, по шелковистым разведённым бёдрам, по вздрагивающей от каждого трепетного прикосновения груди.
…Саске смотрит на них, и его попеременно бросает то в жар, то в холод. Наверное, так глупо он не чувствовал себя никогда.
Потом Наруто обхватывает Сакуру за талию, приподнимая над собой, и до Саске внезапно доходит, что это не первый раз, когда они занимаются любовью. И даже не второй. Они успели изучить друг друга, все желания и фантазии, включая самые сокровенные, и счастливы исполнять их, наслаждаясь удовольствием партнёра куда больше, чем своим собственным.
И это… обидно. Больно. Унизительно.
Саске действительно не понимает, что он сейчас чувствует — замешательство, бешенство, ревность… зависть? — но его просто рвут на части эти бушующие эмоции, с трудом поддающиеся определению.
Он не хочет смотреть на то, как Сакура выгибается, откидывая назад голову, и её волосы водопадом рассыпаются по белоснежной спине, но не может отвести взгляд.
В тот момент, когда он случайно встречается глазами с Наруто, Саске испытывает почти ужас. Его лучший друг подкидывает бёдра, заставляя Сакуру надрывно кричать на всю комнату, и Учиха замирает, почувствовав собственную руку как что-то отдельное от всего тела и медленно спускающееся вниз по животу.
Ещё пара секунд — пара глубоких стонов Сакуры — пара коротких движений Наруто, и Саске обхватывает ладонью свой член, сгорая от ярости и унижения, но не в силах противиться болезненному возбуждению,
…Когда всё заканчивается, он не хочет на них смотреть.
Сакура лежит посреди кровати, раскинув руки, счастливая, утомлённая, и они оба — по разные стороны от неё.
— Ты… — выдавливает Саске и заставляет себя, наконец, поднять взгляд на Наруто.
Тот совершенно бесстыдно, удовлетворённо ухмыляется. Он даже не потрудился одеться, в отличие от самого Учихи, первым делом схватившего с пола штаны и даже не дождавшегося, пока подсохнет белая жидкость, запачкавшая бёдра.
«Но ты же был первым! — ясно читается в смеющихся синих глазах.— Ну… в этот раз, я имею в виду».
Саске закусывает губу и пытается противиться организму, естественно запускающему активацию Мангекьо Шарингана при появлении существа, расцениваемого подсознанием в качестве смертельного врага.
В этот момент он ненавидит Наруто.
Сильнее, чем когда они дрались на крыше больницы.
— Нам надо возвращаться, — говорит Сакура, улыбаясь. — Нас и так уже наверняка потеряли.
Оказавшись на улице, они с Наруто, как обычно, обхватывают Саске с обеих сторон за талию, и тот, замешкавшись, пропускает момент, когда можно — нужно — было оттолкнуть обоих, послать к чёрту, идти самому, несмотря на то, что колени дрожат и подгибаются.
А потом это уже кажется слишком глупым.

…Перед тем, как выйти из его палаты, Наруто и Сакура снова целуются. И он не выдерживает — вскакивает с кровати, вырывает её из его объятий и яростно впивается в её губы.
Наруто смеётся.

***

Никто из них не говорит о том, что они хотят повторить произошедшее. Они просто повторяют.
Саске снова первый; он трахает Сакуру так резко и грубо, чтобы у неё точно не осталось никаких сил на второго любовника, но это не помогает. Она снова стонет, и выгибается, и приподнимается над золотистым телом — похоже, ей нравится поза, когда она сверху, и Наруто, в отличие от Учихи, совсем не против ей это позволить, — а Саске быстро двигает рукой по члену, надеясь только на то, что лучшему другу не вздумается открыть крепко зажмуренные глаза и посмотреть на него.
Он ненавидит их обоих.
Но Наруто, конечно, больше.

На другой день, на улице, глядя на них, льнущих друг к другу — ветер перемешал волосы, руки переплетены, губы беспрестанно касаются губ — Саске не может понять: почему Сакура постоянно тянется к Наруто, а ему приходится выдирать из неё поцелуи чуть ли не силой? Ведь всё начиналось не так. Совсем не так.
Он ненавидит её.
Но когда она внезапно отрывается от Наруто и идёт к нему, улыбаясь ласковой, зовущей, предназначенной только ему улыбкой, он чувствует почти удовлетворение. Он отвечает на её поцелуй — не так жёстко, как раньше. Кажется, он даже обнимает её.

— Хех, Саске, сегодня я первый, — безапелляционно заявляет Наруто, когда они приходят к нему на квартиру.
Саске смеряет его яростным взглядом.
Наверное, он мог бы легко уничтожить его своим Мангекьо, или просто поставить Сакуру перед выбором, положив конец этой странной, дикой, волнующе-неправильной ситуации.
Но…
Он не унизится до признания в том, что ему это небезразлично.
А, может быть, в глубине души Саске просто нравится это молчаливое, яростное соперничество.
Хотя иногда ему хочется убить Наруто на полном серьёзе.
Вот как сейчас: выносить зрелище их двоих, увлечённых только друг другом, влюблённых друг в друга, не обращающих на него никакого внимания, становится просто невозможно. Особенно тогда, когда он не получил свою первоначальную порцию Сакуры, и вынужден ждать.
Он даже ласкать себя не может: руки дрожат от бессильной ярости и едва сдерживаемого нетерпения.
А они, как назло, делают всё невыносимо медленно, решив именно в этот раз растянуть удовольствие.
Саске комкает в руках простыни, стискивает зубы и не смотрит на них — но оно и не нужно: громких стонов обоих вполне достаточно, чтобы воображение нарисовало в голове картинку, ничуть не уступающую реальности по силе воздействия.
Когда они наконец-то заканчивают, он буквально сдирает Сакуру с Наруто и опрокидывает на постель, не позволяя передохнуть ни секунды. В её зелёных глазах, ещё замутнённых после оргазма, отражается замешательство: она слишком расслаблена, она не хочет так сразу, но это только сильнее его подстёгивает.
Он двигается настолько резко, что у самого начинает кружиться голова: силы организма ещё до конца не восстановлены. Перед глазами всё плывёт, но Саске не может удержаться от того, чтобы кинуть взгляд в сторону Наруто.
Он хочет увидеть его ревность, его унижение и его злобу.
Однако взгляд голубых глаз очень странный — и совсем даже не яростный.
А потом Наруто переводит глаза на Сакуру и берёт её за руку. Они смотрят друг на друга так, словно знают бесконечно больше того, кто волей судьбы — их собственной волей — оказался между ними третьим — третьим лишним?
Саске закусывает губу, чувствуя на кончике языка солоноватый привкус крови. Привкус бешенства, привкус отчаяния, привкус ненависти — невыносимо-знакомого чувства, с которым он привык жить и благодаря которому привык побеждать.
Целый клан и целая жизнь были принесены в жертву для того, чтобы он научился ненавидеть. Он научился этому настолько хорошо, что теперь просто не может по-другому.

***

На следующий день Сакура выходит из больницы часов в семь вечера. Саске стало намного лучше, и теперь можно не брать на себя столько дежурств ради того, чтобы быть с ним рядом и ночью. Она собирается идти домой и ненадолго задерживается на лестнице, чтобы спокойно подышать теплым воздухом и подставить лицо мягким лучам низко стоящего в небе солнца.
Кто-то дотрагивается до её плеча. Краем глаза Сакура замечает солнечные блики в золотистых волосах, и её сердце радостно подпрыгивает: Наруто?! Сегодня его не было, ему дали миссию, и она так и не решилась заглянуть к Саске после стандартного обхода пациентов вместе с другой медсестрой. Она боится оставаться с ним наедине: слишком уж они привыкли быть вместе все трое, и ей очень хочется, чтобы Наруто побыстрее вернулся.
Но это оказывается вовсе не он, а Ино.
— Привет, подруга, не ожидала? — смеётся она. — Если честно, я тоже — в кои-то веки увидеть тебя без сопровождения бессменных спутников.
Сакура улыбается. Они давно уже не соперницы; у Ино своя жизнь, да и мальчика, когда-то разбившего сердца обеих своей мрачной, траурной красотой, больше не существует. От него осталось только имя — Учиха Саске — и что-то ещё, понятное Наруто и Сакуре, но совершенно недоступное Ино, порой кидающей любопытные взгляды на них двоих, сжимающих в объятиях полумертвеца, чудом вытащенного из могилы, призрака с горящими чёрными глазами и губами, сжатыми в тонкую полоску.
Следующие полчаса девушки болтают, сидя на скамейке перед больницей. Ино рассказывает какие-то забавные истории из своей жизни, Сакура хохочет и даже не сразу понимает, что тон подруги внезапно стал очень серьёзным.
— Сакура, какого чёрта ты творишь со своей жизнью?
У неё сердитое и озабоченное лицо, совсем как в детстве, когда она ругала подругу за какие-то глупые поступки и объясняла, как жить.
Сакура распахивает глаза и смотрит на неё, как будто в первый раз.
Ино. Ино, смелая, решительная и привыкшая защищать. Покровительница.
Такой она всегда и была, а вовсе не дурой, помешанной на диетах, шмотках и парнях, как хотелось думать в двенадцатилетнем возрасте.
Сакура мягко улыбается.
— Что ты имеешь в виду?
Впрочем, не то чтобы она не знала ответ.
— Я видела, как ты целовалась с Саске. — Ино качает головой. — Сакура… я всё понимаю, но не стоит губить своё будущее ради того, чтобы разок насладиться отзвуками прошлого. Наруто — это тот, кто тебе нужен. Ты будешь с ним счастлива, я же знаю. И ты знаешь.
— Наруто в курсе.
Ино не удивлена. Некоторое время она обдумывает услышанное, потом проницательно смотрит на подругу.
— Сакура, поверь мне, долго вы так не протянете. Потом будет только хуже для всех троих. Да и по деревне уже поползли слухи…
Ино не из тех, которые будут осуждать ради того, чтобы получить удовольствие, почувствовав себя более нравственной. Она вообще не будет осуждать, она слишком умна для этого. Она просто всё понимает.
Но на этот раз Сакура понимает чуть-чуть больше, и ей забавно вдруг осознать, что она наконец-то стоит на одной планке со своей подругой, своей соперницей и своим идеалом — как куноичи, как человек и как женщина — именно теперь, когда она перестала этого добиваться.
Сакура поднимается со скамейки, встряхивает волосами, глядит на подругу ласково, с благодарностью.
— Ино. Спасибо тебе.
Та молчит пару минут, потом улыбается и пожимает протянутую ей руку.
— Не делайте этого слишком открыто. Люди не поймут.
Ино по-прежнему считает, что подруга совершает глупость, но, кажется, впервые готова поверить, что та действительно знает, как лучше.

…Перед тем, как уйти, Сакура оглядывается на окна палаты Саске, странно светящиеся в вечернем сумраке. Ей явственно видны голубоватые вспышки — разряды электричества, молниями прорезающие темноту, которая скрывается за наглухо задёрнутыми больничными занавесками. Она сжимает ручку сумки побелевшими пальцами и глубоко вдыхает.
Скоро.

***

Через три дня Наруто врывается в палату Саске аккурат во время утреннего обхода. Он бросается к Сакуре, закончившей осмотр и складывающей приборы в медицинскую сумочку, подхватывает её на руки и кружит по комнате.
— Сакура-чан!.. — счастливо выдыхает он прямо в её мягкие губы после долгого поцелуя. — Мне дали звание джоунина, представляешь?
Сакура вскрикивает, прижимает ко рту ладонь — её расстёгнутая сумочка падает на пол и всё содержимое рассыпается, но никто не обращает на это внимания — смеётся и целует его в лохматые волосы.
— Наруто… это… это так здорово! Я так за тебя рада!
Украдкой она подсматривает за Саске.
Тот подчёркнуто неторопливо, аккуратно завязывает пояс штанов, поправляет хвосты растрепавшегося бинта на предплечье, надевает футболку и только потом поворачивается в их сторону.
— Поздравляю, — холодно-равнодушно.
— Спасибо, Саске. — Наруто улыбается доверчиво, грустно и понимающе.
Сакура снова целует его, прижимает к себе, и в груди у неё щемит от его боли, его страха, нет-нет, да и проступающего иссиня-чёрными волнами в небесной голубизне сияющих радостью глаз.
— Что, это была сложная миссия? — Целых две фразы подряд, одна из которых вопрос; Саске сегодня непривычно разговорчив.
Он поднимает с тумбочки полуувядший цветок, которому в очередной раз не хватило вазы, скучающе разглядывает его пару секунд, а потом сминает в руке и отправляет в мусорную корзину.
— Ага. S-класс, — отзывается Наруто, внимательно следя за всеми его действиями. — Я многому научился за эти четыре года. И за время, которое ты лежал в больнице, тоже.
— В самом деле? — чёрные глаза сужаются от ярости, но внешне Саске совершенно спокоен. — А я, боюсь, почти всё позабыл. Но мы могли бы это проверить, не так ли, Наруто?
— Хорошая мысль, — весело соглашается тот, и Сакура сжимает его пальцы, чтобы Саске не заметил, как сильно они дрожат. — Пойдём на крышу?
Вместо ответа, Саске распахивает дверь и выходит в коридор, а оттуда — на лестницу.
Его губы плотно сжаты, а на ладонях заметны глубокие красные следы от ногтей.

Наверху прохладно и солнечно, и вся деревня кажется с такой высоты утонувшей в снегу удивительного цвета: улицы, дворики и площади засыпаны розовыми лепестками — сезон цветения сакуры подходит к концу.
Наруто жмурится, глядя на небо и потом сразу — куда-то вдаль, в сторону скалы с высеченными на ней красивыми, волевыми лицами людей, отдавших свои жизни ради счастья тех, кого они любили. Возможно, когда-нибудь там появится и его лицо.
Саске сосредоточенно разглядывает крышу у себя под ногами. На его руках, засунутых в карманы штанов, проступают между свеженаложенными бинтами вены, и Сакуре очень хочется обнять и его тоже, но она не сделает этого; не сейчас. Она помнит, что Наруто просил её не вмешиваться — ещё четыре года тому назад. Поэтому она прислоняется спиной к нагретой солнцем стене и просто смотрит.
Смотрит, как вспыхивают в тёмных глазах алые огни ненависти, сливаясь в причудливый узор Мангекьо Шарингана. Смотрит, как отступает, закусив губу, Наруто и складывает руки в печати.
Как электрические разряды, искрясь и потрескивая, опутывают фигуру Саске, точно десятки шипящих бело-голубых змей.
Как поднимает голову Наруто, и глаза его полны отчаянной решимости, давно победившей страх: всё или ничего, теперь или никогда.
Как ветер красиво треплет волосы — чёрные, длинные, и золотистые, покороче, — когда Наруто и Саске устремляются навстречу друг другу, и два типа чакры, красно-оранжевая и тёмно-синяя, расцвечивают прозрачную лазурь неба ярким сиянием.
Сакура замирает и вцепляется рукой в ограждение, не замечая, что поранила себе ладонь гвоздём, торчащим из железной перекладины.
Беспомощность. Отчаяние. Страх — глубинный, ширящийся, заполняющий всё тело и не оставляющий места даже для воздуха.
Всё это уже было.
Кто дал им право надеяться… быть настолько самоуверенными, чтобы считать, что оно не повторится вновь?
Звук удара сотрясает пространство, словно раскат грома. Синяя чакра полыхает пожаром, оранжевая — съёживается и затухает.
Светлая поверхность крыши покрывается алыми пятнами, будто следами от дождевых капель. А потом пятна множатся и сливаются, превращаясь в багровые лужицы, растекающиеся в разные стороны десятками ручейков.
Сакура не может дышать. Не может пошевелиться. Не может ничего видеть. Крик, которому она не даёт воли, разрывает её изнутри, и только другой крик — крик Саске — внезапно прерывает её жуткое падение в бездну ужаса, которое она ощущает каждой клеточкой организма.
— Какого чёрта, придурок?!
Он стоит, уперев правую руку в колено, и вытянув левую, как-то неестественно выгнутую, в сторону; пытается отдышаться.
Чакра с шипением сгорает в воздухе, оставляя после себя призрачный голубоватый след. Белые сполохи последний раз вспыхивают, очерчивая безвольно повисшую кисть бледной руки, и исчезают.
Наруто поднимает голову, и Сакура видит, как вновь наполняются жизнью его глаза, пустые, потемневшие, мёртвые. Для него это жуткое мгновение, когда под сомнение были поставлена вся вера, все надежды, всё то, что они так упорно отстаивали вопреки целому миру в течение последних месяцев — а, может, и лет — продлилось куда дольше, чем для неё.
— Саске…
Он смотрит на наполовину снесённое ограждение, разодранную в клочья железную сетку и изуродованную, в нескольких местах распоротую чуть ли не до кости руку Саске.
— Какого… чёрта… — с трудом повторяет Учиха. А потом он, наконец, чувствует боль в руке, и воспоминания обрушиваются на него лавиной.
Крыша больницы — эта же самая крыша — искорёженное железо, пробитый бак, из которого стремительно вытекает вода. Взгляд Наруто, неверящий, упрямый, ожесточённый.
Коридор гостиницы, разрушенная стена, сквозь гигантскую дыру в которой видно всю улицу, онемевшие пальцы, боль — эта же самая боль. Взгляд Итачи, усталый, задумчивый, грустный.
И-та-чи.
Нет. О, нет.

Странные ощущения отвлекают Саске, и он поражённо смотрит, как Наруто осторожно берёт его израненную руку и прижимает её к своей щеке, к своим губам, слизывает кровь, струящуюся по вспоротой коже.
Нет, он всё-таки добьётся от него ответа!
Добьётся, несмотря на то, что горло пересохло и как будто сдавлено стальным обручем, и трудно не то, что говорить — просто держаться на ногах.
— Какого чёрта… ты не защищался?! — кричит, точнее, шепчет Учиха. — Почему прервал выполнение техники?
Он очень зол. По вине этого недоумка ему пришлось в последний момент отклониться, и удар пришёлся в ограждение. Теперь у него наверняка сломана рука, опять сломана, чёрт побери!
— ОТВЕТЬ МНЕ!
Наруто кладёт свободную руку ему на плечо, подходит ближе, почти вплотную, смотрит прямо в глаза — уверенно, решительно, убеждённо.
— Потому что всё должно быть не так. Прошлое не повторится, Саске.
Прошлое…
Убежище, затерянное в песках.
Долина Завершения.
Крыша больницы.
Коридор гостиницы.
И ещё раньше; так давно, что привык считать, что это и не он был вовсе: «Моё тело двигалось само по себе!» Боль в спине, в предплечьях, в кистях, пронзённых иглами, и боль в груди, мучительная, щемящая, как будто одна из игл попала глубоко в сердце.
Саске растерянно смотрит на собственную руку, которую держит Наруто, — она уже начинает неметь, и он почти ничего не чувствует, только то, как бегут по коже тёпло-красные струйки, и кровь капает с кончиков пальцев частью на крышу, частью — на оранжево-чёрный комбинезон.
— Всё должно быть… по-другому, — тихо повторяет Наруто и чуть наклоняет голову, приближая к нему лицо.
Сакура улыбается сквозь слёзы и смотрит на солнце, высоко стоящее в ясном утреннем небе и рассыпающееся снопами лучей. Она чувствует себя немного лишней, но, в конце концов, это пришлось почувствовать каждому из них в разное время, и это ничего не значит.
Наруто ждал так долго. Куда дольше, чем она сама.
Саске инстинктивно взмахивает неповреждённой рукой, ощутив, как Наруто смыкает у него за спиной объятия, углубляя поцелуй, а потом медленно опускает ладонь ему на плечо.
Ветер снова треплет волосы, чёрные и золотистые, и смешивает их, как смешивал несколько минут назад чакру разного цвета.
И всё это так странно и необычно, что обоим с трудом верится. Даже несмотря на то, что почувствовать вкус друг друга уже приходилось — во время дурацкого случайного поцелуя в Академии.

Сакура подходит к ним, точно выбрав момент, когда стоит прервать мгновение этой хрупкой близости, чтобы она не была омрачена неизбежно возвратившимися сомнениями.
— Ну… — она смеётся. — Похоже, не судьба тебе, Саске-кун, получить выписку из больницы в ближайшее время.
Он оборачивается, и его вид внезапно её поражает.
Он выглядит таким… беззащитным, уязвимым и совсем юным, как выглядел только, когда умирал на больничной койке, неделями не приходя в сознание. Сакура всматривается в него и не может понять: это что, из-за руки, изодранной, окровавленной, повиснувшей плетью вдоль туловища?
— Ничего, я уже почти привык питаться одними фруктами, которыми вы меня завалили. — Саске чуть улыбается, и она внезапно понимает: глаза. Взгляд, неожиданно ставший более открытым и как будто даже… доверчивым, хотя это кажется совершенно невозможным, просто немыслимым по отношению к последнему из клана Учиха.
— А ещё вам придётся платить за ремонт ограждения, — говорит Сакура строгим голосом и обхватывает Саске за пояс, стараясь не задеть повреждённую руку. — Не знаю, кому из вас, но уж точно не мне.
— Сааакура-чан, но у меня же сейчас совсем нет денег!.. — плаксивым тоном сообщает Наруто и, в свою очередь, кладёт руку Саске на талию с другой стороны.
Сакура чувствует, как он вздрагивает, случайно коснувшись полоски обнажённой кожи между поясом его штанов и краем футболки, раздуваемой ветром, и у самой по телу разливается сладко-болезненное тепло, хотя по идее должна бы — ревность.
Саске отвечает ему своим новым взглядом — не то чтобы неуверенным, но говорящим о возможности допустить в себе неуверенность — и позволяет себе чуть расслабить дрожащие колени, доверившись рукам Наруто и Сакуры, крепко держащим его с обеих сторон.
Они не позволят ему упасть, даже если он полностью потеряет контроль над телом.

***

К началу мая в Конохе отцветает последнее вишнёвое деревце, и Саске почти может двигать левой рукой, хотя до сих пор носит её на перевязи — Цунаде больше нет, и некому ускорить процесс заживления.
Он всё ещё слаб: организм, не до конца оправившийся после предыдущих ранений, не выдержал нового и отреагировал лихорадкой, закончившейся лишь недавно. И это мерзко — сознавать, что твоё собственное тело после стольких лет тренировок тебе неподвластно, как неподвластно и сознание, хранящее боль и воспоминания, несмотря на все попытки — казалось бы, столь успешные — вырвать их с корнем.
Саске по-прежнему не пытается вспоминать то, что запретил себе вспоминать, но теперь он знает, что рано или поздно это произойдёт.
Он часто сидит на подоконнике, скользя взглядом по зелёным кронам деревьев, в то время как Сакура гладит его напряжённую шею и плечи, или же Наруто, забавляясь, теребит кончики его отросших волос.
Эти безобидные, невинные прикосновения — всё, что они позволяют себе с того самого дня. Всё — потому что знают, что необходим перерыв перед тем, как сделать последний шаг, да и Саске ещё не оправился. Позволяют — потому что не могут иначе, слишком велика потребность друг в друге, в физическом контакте, пусть и на таком платоническом уровне.
Они снова подолгу гуляют втроём по деревне, ловя на себе любопытные, осуждающие или насмешливые взгляды. Слухи ползут и множатся, но они не собираются ни опровергать их, ни подтверждать, если, конечно, подтверждением не служат мимолётные касания, случайные переплетения пальцев или долгие, ласкающие взгляды.
Они не намечают определённой даты, просто однажды утром Наруто внезапно наклоняется к Саске и шепчет ему на ухо:
— Саске… я думаю, что… сегодня. Да?
— Да.
Он чувствует себя неуютно. Ему кажется, что глупо придавать этому столько значения и как будто даже торжественности. Ему хотелось бы, чтобы всё произошло, как с Сакурой — быстро и безо всяких внешних эффектов, но он отчего-то не может противиться их очевидной убеждённости в том, что этот момент важен. Для всех троих.
Ни один из них не говорит вслух о том, куда именно они направляются, проходя через главные ворота деревни, и в то же время каждому это понятно без слов.
Долина Завершения.
Два часа пути и целая жизнь, разделившая их дороги, лишившая их иллюзий и сделавшая всех троих взрослыми.
Жизнь, которая началась и закончится в одном и том же месте.
Шум водопада и крики птиц заглушает судорожный вдох Наруто, когда он снова видит перед собой гигантские статуи отцов-основателей Конохи и спокойную гладь реки, в которую с рёвом и пенными брызгами низвергаются водные потоки.
Воспоминания отзываются болью в давно заживших ранах, и Наруто хочется дотронуться до тонкого, едва заметного шрама, пересекающего грудь в том месте, в котором Саске пробил её насквозь своим чидори. Учиха тоже морщится и непроизвольно касается своей перебинтованной руки — той самой, в которой тогда сверкал молниями электрический сгусток — но Наруто не знает, чувствует ли Саске то же, что и он, или это самая обычная боль.
В тот день в правой руке Наруто был расенган, а в левой руке Саске — чидори, и они смотрели друг на друга с болью и ненавистью.
Сегодня в левой руке Наруто — пальцы правой руки Саске, и они не смотрят друг на друга, но видят одно и то же: улыбку Сакуры, восхищённой красотой водопада.
Они оба одновременно вспоминают, что она в первый раз в Долине Завершения, и для неё будут существовать только те воспоминания, связанные с этим местом, которые останутся у них сегодня.
— Иди сюда… — шепчет Наруто и разворачивает его к себе.
Саске вздрагивает и пытается побороть инстинктивное желание отстраниться. На самом деле, ему и объятия-то их сложно переносить, просто — успел привыкнуть за то время, когда вообще не мог передвигаться без чужой помощи. Но теперь…
— Я… мне… — он силится подобрать какие-то слова и, наконец, заставляет себя признаться: — Мне трудно.
— Я знаю. Мне тоже, — просто говорит Наруто. — Было трудно. Всё это время.
«Я не хочу больше слышать рёв водопада и чувствовать во рту вкус крови. Пусть лучше это будет вкус твоих губ, Саске».
Саске не слышит этой фразы — здесь слишком шумно, а голос у Наруто внезапно становится очень тихим — скорее, он догадывается о её значении. А, может, это были совсем другие слова… Неважно.
Сердце у Сакуры подскакивает и заходится; его бешеный стук отдаётся в ушах звонким гулом. Ей больно — в такой же степени, как было больно им, когда они находились на её месте, и в то же время ощущение глубокой правильности происходящего даёт необычайную лёгкость.
Последнее звено разорванной цепи.
Последний кусочек головоломки, встающий на место и позволяющий целиком увидеть картину, которую они нарисовали взамен предыдущей.
И пусть никто, кроме них, не поймёт, что на ней изображено.
Наруто укладывает Саске на расстеленную на земле больничную простынь, и тот распахивает глаза с Мангекьо Шаринганом. Он просто не может по-другому, он всё равно воспринимает это как нападение, как угрозу — на уровне, более глубоком, чем уровень подсознания.
Наруто вздыхает и отрывается от его футболки, задранной почти до шеи.
— Саске, послушай. Ты считаешь, что Сакура — самая сильная куноичи и самый лучший медик в деревне?
Саске смотрит на него с недоумением. Потом поворачивает голову и встречается взглядом с Сакурой. Она не слышит их слов, но понимает, что говорят о ней, и заливается румянцем — гораздо сильнее, чем от осознания того, что сейчас будет происходить.
— Да, — Саске не может не улыбнуться краешками губ. — К чему это?
— К тому, что это не делает её слабее.
Учиха хмурится.
— Да, но я…
Он хочет сказать «но я не женщина», но возможно ли применять такие понятия в ситуации, которая в свете обычных понятий выглядит как чистейшей воды разврат и отсутствие моральных принципов?
Да и дело ведь совсем не в этом.
Он не умел ни брать, ни отдавать, а только лишь добиваться своей цели, калеча при этом себя и других. И если брать то, что ему нравится, его научила Сакура, то отдавать может научить лишь Наруто, и никак иначе.
К тому же, «отступать — невозможно, ни в чём».
Где-то рядом продолжает шуметь водопад, но жаркое дыхание, согревающее шею, заглушает другие звуки.
Саске закрывает глаза и позволяет себе просто чувствовать: губы Наруто, руки Наруто, пальцы Наруто. Ему хорошо, очень хорошо — как бы ни трудно было себе в этом признаться — и в сознании против воли всплывают картинки: Наруто с Сакурой, её громкие стоны, её желание быть с ним, казавшееся тогда ненасытностью. Теперь это понятно, слишком хорошо понятно, как и то, что никогда ему за ним в этом плане не угнаться, он просто не сумеет вот так дарить удовольствие, в то же время ничуть не отнимая его у себя.
— Саске… — шепчет Наруто, предупреждая.
Саске закусывает губу, разводит шире колени и вцепляется в его спину.
…Больно.
Но не больнее, чем было в Стране Волн, в коридоре гостиницы, на крыше больницы и здесь же, четыре года назад.
Не больнее, чем когда сам причинял боль, применяя одну смертельную технику за другой — нет, не против врага, а против себя самого, с идиотской мечтой о будущем рядом с друзьями.
Не больнее, чем когда ударом об ограждение ему сломало руку, а воспоминаниями — разбило иллюзию, что он достиг своей цели, и от него прежнего ничего не осталось.
Он открывает глаза, и Наруто останавливается, смотрит на него выжидающе.
Было бы хорошо, если бы начался дождь.
«Наруто, я…»
Саске чуть подталкивает его, чтобы он продолжал двигаться, и он продолжает.
Наруто берёт его тело, как забрал часть души — ещё четыре года назад. Тогда Саске не заметил этого совершенно, иначе никогда бы не позволил, но оно и к лучшему: потому что теперь ему её возвращают, по капле, оживляющей выжженные дотла внутренности, — душу, бережно сохранённую в тайнике чужого сердца. Двух сердец.
Саске поворачивает голову в сторону Сакуры — смотрит сквозь туман, застилающий глаза, как она улыбается, кусая губы, и плачет от радости за них обоих и осознания факта, что теперь прошлое похоронено окончательно и безвозвратно — вместе со всеми печалями и всеми детскими мечтами.
— Скажи это, — выдыхает Наруто в шею Саске, усиливая толчки.
И он говорит.
— Сакура… Иди сюда.
Наруто рывком выходит из него, садится на землю и затаскивает его на колени спиной к себе, чтобы она смогла быть рядом, смогла обнимать и целовать его — их обоих.
Без неё это было бы невозможно.
Без неё он никогда бы не сумел понять Саске, и было бы, как тогда — когда пытался вернуть его силой, не задумываясь о том, что нужно ему самому.
Вместе, все трое.
Наруто гладит одной рукой волосы Саске, другой — спину Сакуры, сидящей на нём сверху, и сильнее подкидывает бёдра.
Саске выгибается и стонет от переполняющих его ощущений — Наруто внутри него, Сакура рядом с ним, его тёплые пальцы, скользящие по телу, её нежные прикосновения, смягчающие боль от резких, глубоких толчков. Он откидывается назад, кладёт голову Наруто на плечо, и тот зарывается носом в чёрные волосы, легонько прижимается ртом к его виску. Он гладит его по щеке, и Саске, сам толком не понимая, что делает, ловит губами его пальцы.
Наруто стонет, проталкивает пальцы ему в рот, сильнее вжимается в его тело и одновременно целует Сакуру.
Как отнесутся к ним те, кто узнает, что они делают? А ведь рано или поздно узнают все.
Может быть, они и в самом деле совершают ошибку?..
Обнимая Саске, Сакура вспоминает слова Ино, которая всегда оказывалась права.
Приподняв чёрные волосы, Наруто покрывает поцелуями шею Саске и прижимает его к себе так крепко, как только может.
Пусть так, но лучше троим совершить ошибку и расплачиваться по счетам, чем позволить одному нести на себе всё её бремя.

***

Они решают подождать с возвращением в Коноху до завтра и остаются ночевать прямо на траве: Саске посередине, и Наруто с Сакурой, прижимающиеся к нему с двух сторон.
Он не привык спать так, он никогда не спал вместе с кем-то, даже в детстве, и, может быть, именно поэтому ночью ему впервые за много месяцев снятся сны.
Ему снится брат.
— Итачи!!! — кричит он, и во сне неожиданно легко выговорить это имя, которое не разрешал себе произносить даже в мыслях — только один-единственный раз, месяц назад, на крыше.
Тот поворачивается и смотрит куда-то сквозь него, будто не замечая или не вполне узнавая. Он всегда смотрел так, и в детстве Саске думал, что это оттого, что он для брата обуза и совсем ему безразличен.
У Итачи длинные волосы, окровавленные руки и печальное лицо.
Саске хочет ему что-то сказать, но вопросы, над которыми ему столько времени запрещал думать инстинкт самосохранения, вырываются быстрее:
— Как ты мог?! Как ты мог сделать всё это со мной?! — он трясёт брата, вцепившись в его футболку.
Итачи чуть улыбается и кладёт руки ему на плечи.
— Я хотел, чтобы ты жил.
Голос Саске срывается на крик; в реальности он бы уже охрип, но это — сон, и здесь можно всё.
— Я не просил тебя об этом!!! Ты полагаешь, это было жизнью, все эти годы?! Ты вообще знаешь, через что мне пришлось пройти?! — Наверняка Итачи знает, потому что ему самому пришлось перенести не меньше, но сейчас Саске не хочет об этом вспоминать: его душат обида и горечь. — Ты думал, я смогу жить после того, как узнаю правду?!
Итачи чуть опускает голову, перестаёт улыбаться и долго молчит.
Наконец, вздохнув, он произносит:
— Я верил, что тебе помогут начать всё с начала. Твои друзья.
— Мои друзья?! — Саске истерически хохочет. — Не ты ли сказал, что я должен убить своего лучшего друга?!
На этот раз Итачи не медлит с ответом. Он протягивает руку и дотрагивается до его щеки.
— Я знал, что ты этого не сделаешь.
Саске замирает и смотрит на него широко раскрытыми глазами.
Он знал?
Ему так легко теперь всё это говорить?!
Он глубоко вдыхает, и, наконец, не выдерживает. Делает то, что хотелось сделать с самого начала: набрасывается на Итачи и начинает долбить его кулаками в грудь, и плевать, что при этом выглядит, как ребёнок. Это же сон, и здесь можно всё…
— Я ненавижу тебя!!! НЕНАВИЖУ! — снова кричит он, срывая голос.
Итачи не пытается уклониться от его ударов, просто гладит по волосам и шепчет:
— Всё уже кончилось, Саске… Теперь можно не ненавидеть.
Взгляд у него странный: Саске по-прежнему кажется, что брат смотрит как будто бы сквозь него. А ещё он неожиданно замечает, что цвет глаз у Итачи не чёрный и не красный, а белый, как в тот день их последней встречи — в день его смерти.
Он просто ничего не видит, вот в чём дело.
В неожиданно наступившей тишине Саске отчётливо слышит собственный судорожный вдох.
Где-то внутри начинает щемить и покалывать, и это ещё не боль, но он знает, что через секунду будет боль. Он дёргается, заставляя себя думать о другом, подавляя эмоции. У него получится, как получалось все эти месяцы: после того, как узнал правду, после того, как снова попытался отомстить — теперь уже за брата, и после того, как понял, что его месть во второй раз была бессмысленна. Он просто хочет жить, поэтому не будет об этом думать. Он хочет жить, потому что… потому что иначе для чего всё это было?!
Он хочет сказать, что не чувствует угрызений совести, что он ни в чём не виноват, потому что Итачи сам обманул его, заставил поверить в то, что ему было необходимо для своих целей.
Брат хотел, чтобы Саске убил Мадару, и он, в конце концов, это сделал — пусть перед этим попытавшись убить всех тех, благодаря которым до сих пор жив.
Итачи может быть доволен, где бы он ни находился.
Итачи хотел, чтобы он его ненавидел.
Ему не за что просить прощения!..
Горло сдавливает спазмом, и Саске борется с ним, изо всех сил впиваясь ногтями в ладони. Он зажмуривается, собирая в себе силы для отчаянного крика:
— Нии-сан!..
Он хочет сказать: «Прости меня», но открывает глаза и видит, что остался в одиночестве.
Итачи уже нет рядом, и он этих слов не услышит.
Вокруг только темнота, и он опоздал.

Проснувшись, Саске чувствует на лице влагу и думает, что это туман или утренняя роса. И только почувствовав на губах солёный вкус, он понимает, что это — слёзы, не переставая текущие по щекам и заливающие простыню, подложенную под голову.
Наруто морщится во сне, прикасаясь щекой к мокрой ткани, и сильнее прижимает к себе Саске. Рука Сакуры зарывается ему в волосы. Они не просыпаются, но Саске знает, что стоит ему пошевелиться — и оба мгновенно откроют глаза.
Ветер гонит по серому предрассветному небу клочковатые тучи, и гул водопада напоминает ему не о том, как они дрались с Наруто четыре года назад под крики чаек, а о том, как Наруто его целовал.
Однако Саске знает, что есть воспоминания, которые не перечеркнёшь никакими другими, и есть рвущая душу боль, которая останется с ним до конца жизни.
Наверное, если бы он ушёл из Конохи, как только сумел передвигаться, и никогда больше не видел ни Наруто, ни Сакуру, он заставил бы себя забыть об этой боли, как заставлял до сегодняшнего дня.
Но сейчас он почему-то думает, что боль, поделённая на троих, — это легче, чем отсутствие боли.

Наруто ворочается во сне и что-то бормочет.
Может быть, когда-нибудь Саске сможет у него спросить:
— Ты думаешь, он простил меня?
И Наруто, простивший ему предательство дружбы и две попытки убийства, ответит:
— Тем, кто любит, прощать легко.

А, может быть, к тому времени Саске поймёт это и сам.

Конец.

@настроение: грустное и романтичное

@темы: фик, Саске, любовь, понравилось очень.

---

Робин Гуд

Пересмотрела мультик детсва - Робин Гуд. Такая прелесть! Эмоции прямо как в детстве! Может чуть менее яркие, что огорчительно, но все равно те же! Просто суперский мультик! Готова смотреть его снова и снова! *____*

@настроение: Суперррр!

@темы: мультфильмы, детство, кавай

---

Подписи с форумов

" Если вас лизнули в зад, не обольщайтесь, водможно, это только смазка"
" Корабли в бутылках делают гинекологи на пенсии"
" ОстОнОвите землю... Йа сойду..."
" Любите девеочек.. от них рождаются мальчики"
" если бы у человека были крылья, они бы очень мешали ему ползать"
"Никогда не узнаешь сколько у человека мозгов, пока они не разлетятся по земле"
"Главное в экстремальном отдыхе - вовремя заметить, когда кончается экстрим и начинается 3,14 здец"
"Забирите миня кто-нибуть ат клавиатуры"
"Жизнь прекрасна! Если не вспоминать прошлое и не думать о будущем"
"У меня встал вопрос, у кого чешется ответ?"
"Если нашел подкову на счастье, значит кто-то отбросил копыта"
"Долго думали - чего котенку в организме не хватает, если он есть полиэтилен. Решили, что мозгов"
"Первый пост не читал, но с афтором согласен ( стока букаф не может быть неубедительным аргументом)"